Татьяна Подрабинек

 

ЖИЗНЬ И СУДЬБА РУССКОЙ ПИАНИСТКИ

ОЛЬГИ АЧКАСОВОЙ-ЮНИУС

Ольга Ивановна Ачкасова-Юниус.

 

Ольга Ивановна Ачкасова-Юниус. Упоминаний о ней не найти в научных исследованиях. Напрасно искать по «Музыкальной энциклопедии! Её имя в списке учеников А.Н. Есиповой. Сталинский террор постарался стереть память о ней. Наше время сохраняет преемственность… По счастью, ещё существуют архивы, краеведческие музеи, письма, живые воспоминания ушедших и живущих.

 

Ольга Ачкасова родилась 16 мая 1891 года в Санкт-Петербурге в семье действительного статского советника. Семью, происходившую из старинного дворянского рода отличали высокие нравственные идеалы, любовь к литературе и музыке. Ольга довольно рано проявила интерес к музыке. Она радовалась, когда в доме появлялся Александр Константинович Глазунов. Девочка не отходила от рояля, повторяя все мелодии, которые он наигрывал. Иногда Глазунов останавливался и предлагал повторить услышанное. Так Александр Константинович начал обучать Ольгу игре на фортепиано. Занимались подолгу; уроки плавно переходили в занятия теорией музыки. Здесь педагог очень оживлялся и не скупился на похвалы.

 

Одновременно Ольга училась в женской гимназии, окончив которую в 1909 году, получила свидетельство на звание домашней наставницы. Свидетельство за номером 24829 было выдано Канцелярией попечителя Санкт-Петербургского учебного округа (1).

Пришло время, когда Александр Константинович решил показать Ольгу Анне Николаевне Есиповой.

 

«Мне было пятнадцать лет, я немного побаивалась. Но настоящий испуг пришел тогда, когда Анна Николаевна после прослушивания дала задание на неделю: этюды Шопена ор. 10 № 4, 10 и ор. 25 № 1; прелюдии Шопена, упражнения Брамса по выбору. Я робко поинтересовалась:

 — Какие прелюдии?

 — Девочка, я знаю только двадцать четыре, а ты?

Александр Константинович улыбался и говорил:

 — Доверяю Вам, а уж мы теперь теорией развлечёмся» (2).

 

Слушая воспоминания Ольги Ивановны, я, её пятнадцатилетняя ученица, думала: «Боже, как близка история!»

Анна Николаевна Есипова

 

У Анны Николаевны Ольге интересно было всё: выработка свободы движений, «нацеленная подготовленность аккордов», «скользящие октавы», строгая уравновешенность игры с безупречностью по отделке деталей и лёгкостью манеры исполнения. Ольга боготворила Анну Николаевну, а та отмечала, что кроме сердца, замечательных рук, у ученицы «работает и бельэтаж». Занятия проходили дома у Есиповой. Не числясь в консерватории, Ольга посещала все проводимые там концерты и мероприятия. А. К. Глазунов продолжал свои уроки с Ольгой — инструментовка, история музыки, эстетика и, конечно же, теория музыки.

В 1914 году ученица двух великих педагогов, на основании § 75 Устава консерватории, была допущена к экзаменам в качестве постороннего лица.

 

Сдав все экзамены на «отлично», Ольга Ачкасова удостоилась диплома свободного художника (3).

 

Анна Николаевна похвалила Концерт Сен-Санса соль минор в исполнении ученицы (4). Это был любимый концерт Анна Николаевны. На экзамене она была уже в привычной для всех коляске — слабая, бледная, но очень красивая. Через две недели великой пианистки не стало (5).

 

1914 год был очень ярким для Ольги. Она впервые полюбила и вышла замуж за Бориса Брандта. Началась взрослая жизнь, полная житейских тревог и разочарований.

 

Спасала музыка, спасали ученики. Среди учеников внимание Ольги Ивановны привлекал одиннадцатилетний юноша. Он был очень способный, но хотел посвятить свою жизнь спорту, и молодой учительнице пришлось много разговаривать и переубеждать молодого человек… Интересно, что и Ольга Ивановна, и способный ученик жили в одном доме, на Средней Подъяческой, возле канала Грибоедова. Ольга хорошо знала его семью. Она много и с энтузиазмом занималась с ним на фортепиано. А звали молодого человека — Женя Мравинский.

 

Дневники Мравинского за 1918 год... Перед нами предстаёт милый подросток, влюблённый в свою учительницу. Через много-много лет, когда Евгений снова её найдёт, будут письма. К ней, семидесятилетней. А пока…

 

Из дневников Е. Мравинского (6):

«1918 год.

15 января. Как хорошо, что я делаю успехи, спасибо моей Олечке. Я очень люблю её. <…>

28 января. <…> Что бы я дал, чтобы жениться на О. И.! Я был бы её рабом до конца дней… Ах, если бы она была помоложе, а я постарше…

30 января. <…> Сейчас (8.30) она играет, я здесь внизу, лежу и пишу эти строки и тоскую, мучительно тоскую. Боже, помоги мне! Может быть, что я называю её «Олей» и «Олечкой», так это грех и некрасиво, но я её так, дорогу., люблю… Авось, если ей достанутся эти записи (о чём я втайне мечтаю), может быть, она простит и полюбит меня. Молиться об этом Серафиму Саровскому? Мама говорит, что он очень помогает.

29 мая. <…> …Вот поднесу ей из урочных двадцати пяти рублей цветы: ведь из-за неё только я с музыкой связан. Брауер [?] меня принял, похвалил, сказал: «браво». <…> Милая, дорогая моя Оля, скольким я тебе обязан!»

 

Семейная жизнь с Б. Брандтом не сложилась. Ольга Ивановна расстаётся с мужем. У неё на руках шестимесячный сын Серёжа.

 

После революции родители с дочерью и внуком переезжают в Москву. Здесь до 1924 г. Ольга работает в Управлении Кремлём и Домами ВЦИК, в финансовом управлении Наркомфина.

 

В качестве полпреда отец был откомандирован в Берлин, с ним жена и внук. Ольга ждёт разрешения на въезд в Германию к семье. Редкими вечерами её навещает Георгий Васильевич Чичерин, прославленный нарком иностранных дел. Отец Ольги работал с ним ещё в Петербурге. Ольга и Чичерин играют в четыре руки, или один начинает произведение, другой должен продолжить и закончить его.

 

В 1924 году Ольга Ивановна приезжает в Берлин, где работает в торгпредстве.

 

Жизнь вошла в размеренное русло: чужая страна, ответственная работа, забота о родителях и сыне. О личном счастье О. И. тогда не задумывалась. Но иногда счастье приходит неожиданно. Как-то раз Ольга встретилась со своим давним, ещё по Петербургу, знакомым. Звали его Авериус Юниус. Этот человек и стал вторым мужем Ольги Ивановны. Таким образом, она осталась жить в Германии.

 

В 1930 году отца Ольги Ивановны отозвали в СССР. Родители настояли на том, чтобы внук уехал с ними и пошёл в русскую школу.

 

Расставаясь с родными и сыном, Ольга Ивановна не могла даже предположить, что она больше никогда не увидится с отцом и матерью, а сын… просто откажется от неё, когда придёт долгожданное освобождение из лагеря. Так решит Иван Матвеевич…

Это случится много позже. А пока они часто разговаривают по телефону. Но тогда ещё не было войны…

 

Перед самой войной долго и тяжело болевший муж Ольги Ивановны умирает. Она остаётся одна… И музыка. Это были тяжёлые годы. Ольга Ивановна боялась писать родственникам в СССР, чтобы не бросить тень на близких и не причинить им горя.

 

Наступил 1945 год. Ольга Ивановна встречала советские войска с цветами. Однажды на одной из берлинских улиц заблудились советские танкисты, и она по-русски объяснила, как им лучше проехать к назначенному месту. Офицер поблагодарил её и поинтересовался, откуда такое знание языка. Доверчивая Ольга Ивановна рассказала, что она жена бывшего работника посольства. Немного подумав, офицер подозвал солдат и приказал доставить Ольгу Ивановну в СМЕРШ, сказав на прощание:

 — Там и поведаете, как бросили Родину и с немцами уехали к нашим врагам.

 

После недолгих разбирательств Ольга Ивановна получила за «измену Родине» десять лет и была отправлена во Франкфурт. А оттуда печально знаменитым «франкфуртским этапом (7)», в далёкую приполярную Инту. 21 сентября 1945 года около тысячи арестантов, после пятидесяти пяти суток этапа, прибыли к месту своего заключения. Стоял тридцатипятиградусный мороз. В дороге товарные вагоны не отапливались, еды не давали по несколько суток. Погибло почти пятьсот человек. Начиналась лагерная жизнь…

 

Конечно, заполярный интинский лагерь — тяжелое испытание, но все же не столько губительное как колымский лагерь истребления. Здесь еще можно было жить, думать, надеяться. Замечательная российская культура XIX — начала XX века еще жили здесь и продолжала свое славное дело. Были сломленные, потерявшие себя люди. Лагерь есть лагерь. Но выжившие, не только физически, составили стойкую генерацию людей, столь необходимую Инте люди в последующие десять лет.

 

В ту пору в Минлаге (8) почти одновременно отбывали свой срок киносценаристы В. С. Фрид (9) и Ю. Т. Дунский (10), кинодраматург А. Я. Каплер (11), поэт Я. Смеляков (12), художник Н. Саулов (13) и многие другие. В 1996 году В. Фрид написал и издал книгу «58½: Записки лагерного придурка», ярко повествующую о следствии на Лубянке и странствиях по островам «Архипелага» — интинском Особом Минеральном лагере в частности.

 

Минлаг, как и все прочие лагеря, не терпел стабильности и успокоения. Приказы, инструкции, постановления, те или иные ограничения… Что нового? Приказ: «… лишить опасных преступников фамилий и всякой индивидуальности. Каждому заключённому на спину повесить номер». Как на это реагировали заключённые? «К моему стыду, должен признаться, что после первого шока я быстро привык к нововведению и даже стал находить в нём некоторое удобство, — вспоминал В. Фрид. — рабская натура? Может быть. Но вот принесут из сушилки одежду и вывалят посреди барака — иди, ройся, ищи своё! А по номеру в куче одинаковых лагерных тряпок легко опознать свой бушлат или телогрейку (14)».

 

«Мне был присвоен № А-31, — пишет П.В. Аксёнов (отец писателя Василия Аксёнова). — С этим штампом на спине я разгуливал до конца своего пребывания в лагере… В моей памяти, во всех моих душевных ощущениях № А-31 не оставляет меня до сих пор и будет сопровождать в последнюю дорогу в этом мире… Он не даст забывать прошлое и дороги, которые привели меня к нему. Мы живём не в пустом пространстве. Кто-то записывал номера зеков. В этой книге бытия сохранится и номер А-31. На всякий случай! И именно это обстоятельство обязывает меня рассказывать моим внукам и правнукам о номере А-31».

 

Да, лагерь отнял у людей свободу, семьи, но не смог у многих отнять важнейшее — достоинство.

 

В одной Инте находилось сорок тысяч заключённых… Иметь свой театр было престижно для любого начальника лагеря. Этого хотели и многие заключённые, считающие, что искусство может помочь в нелёгкой лагерной жизни. Началась постройка театра. Ещё в 1946 году в Инту прибыл этап театральной интеллигенции: оперные певцы, артисты драмы, музыкальной комедии и балета, музыканты и два композитора. Так появился в Инте Н. К. Печковский — народный артист России, драматический тенор, бывший солист Мариинского театра. В своей книге «Воспоминания оперного артиста (15)» (1992) он рассказывает, как возглавил руководство художественной самодеятельностью: духовым и симфоническим оркестрами, группами балетной, драматической, эстрадной и вокальной. Весь коллектив состоял из ста человек: двадцать пять вольнонаёмных и семьдесят пять заключённых. Работа увлекла Николая Константиновича, и вокальная группа начала работать над собственной инсценировкой «Цыганский барон». Разучили постановку за сорок дней. Шла она в сопровождении оркестра. Этот спектакль прошёл тридцать раз при переполненном зале. Успех был полным.

 

За первой постановкой последовали и другие: четвёртый акт оперы Бизе «Кармен», седьмая картина «Пиковой дамы» Чайковского, один акт из «Щелкунчика» и «Лебединого озера», сцены из опер «Князь Игорь» Бородина и «Фауст» Гуно. Сам Печковский давал три-четыре концерта в месяц. Концертмейстером выступала О. И. Ачкасова. Кроме неё, Печковский ни с кем не пел (16).

 

Вскоре устроился и быт лагерного театра. Вспоминает П. В. Аксёнов:

 

«Артисты жили в нашем спокойном лагпункте, где для них отвели лучшие бараки. На работу и домой их водили под конвоем. Всем артистам выписывали так называемые ларьковские продукты: сливочное масло, американскую тушёнку, яичный порошок, консервированные колбасы и сосиски… Весь артистический состав был одет в одинаковые белые полушубки, серые шапки с ушами и меховые рукавицы. Размещение художественного ансамбля в нашем лагпункте оказало большое влияние на развитие самодеятельности. Под руководством профессионалов зеки пели, танцевали, разыгрывали лёгкие пьесы, читали стихи, рассказы. Это очень способствовало смягчению зековских нравов, упрощало отношения между мужчинами и женщинами, дало их более уважительными и чистыми (17)».

 

В 1943г. после окончания Томского индустриального института группа специалистов по командировке МВД прибыла в Инту строить город, работать на угольных шахтах. Жили в темных, холодных землянках и палатках, в бараках, оборудованных двойными нарами. Иногда температура воздуха в помещениях опускалась до минус трех. Когда один из специалистов (мой папа) женился, ему предоставили в бараке отдельную комнату три на три метра. Так начиналась история нашей семьи.

 

Легко представить, как жили непривилегированные специалисты и прочий люд, заключенные в том числе.

 

Заключённые строили город, дороги, работали на шахтах. Самая трудная работа доставалась политическим. Но время делало своё дело: заключённые и вольнонаёмные жили общей жизнью. Влюблялись, создавали семьи. В школах учились дети руководства города и зеков. И никогда не было конфликтов между учениками по этому поводу. Мы, маленькие жители этого страшного по своей сути, но родного для нас города, рано поняли значение слова «реабилитация».

 

Освобождающиеся оставались в Инте. Иные на время, другие навсегда. И дело не в том, что людям больше некуда было ехать, и не в парадоксальной привязанности узника к своей тюрьме. Для многих Заполярье стало тем же, чем Сибирь для декабристов, не пожелавших покинуть места главного испытания своей жизни. Так и Инта стала не просто географическим пунктом, а местом назначения на духовной карте России. Местом, где были собратья по несчастью… и счастью.

Тамара Владимировна Вераксо

 

Остались в Инте Ольга Ивановна, Тамара Владимировна Вераксо (18), Николай Фёдорович Саулов, семьи Дудкиных, Урбанских и многих других образованных, интеллигентных, самобытных людей.

 

Инта становилась культурным центром Севера: музыкальная школа, балетная студия, мастерская художников. Музыкальная школа открыла для детей свои двери 1 сентября 1958 года. Я попала в класс Ольги Ивановны Ачкасовой. В нём было шесть человек.

 

Урок длился ровно час. Но для занятий с некоторыми из нас этого времени не хватало. Самым одарённым был Сережа Вачагин (19); музыкально способным, но ленивым — Саша Столерман; потом шли девочки. Я, девятилетняя, быстро всё запоминала и, как сейчас понимаю, отличалась чрезмерной старательностью. Правда, это помогло мне многое сохранить в памяти.

 

Ольга Ивановна никогда не говорила о постановке рук или «поправь кисточки, где косточки?». Она просто поправляла своей рукой, направляла пальцы в удобное положение, кисть естественным образом искала опорные мелодические точки. Вес руки, свобода при звукоизвлечении — таковы были её требования.

 

Аппликатуру Ольга Ивановна проверяла обязательно и проставляла не над каждой нотой, а лишь в трудных местах, заставляя нас думать. Иногда её рукой отмечен динамический план. Всё предельно лаконично и аккуратно. С первых же произведений мы учились работе над деталями; если что-то не получалось, Ольга Ивановна предлагала придумать упражнение, которое поможет преодолеть неудобство. Мы, несмышлёныши, верили, что сами всё придумывали. Учили этюды, и свято были убеждены, что без гамм жизнь пианиста невозможна; осваивали упражнения. Любимыми из детства оставались три: связная подмена пальцев — упражнение А. Н. Есиповой:

Музыкальный пример 1.

 

 

 

 

 

Музыкальный пример 2.

 

Скольжение пальцев на беззвучной клавише — А. Корто:

 

 

 

 

 

Музыкальный пример 3.

 

(Одинаковая аппликатура для обеих рук).

И непременное метнеровское:

4. — по полутонам

5. по целым тонам

6. по полтора тона

7. по два тона.

 

Много внимания уделялось содержанию исполняемого произведения. Каждый из нас объяснял: почему мелодия пошла вверх, откуда возник скачок, и почему же всё благополучно вернулось к тонике. Когда мы немного овладели терминологией, рассказы становились убедительнее.

 

Тогда Ольга Ивановна подчёркивала:

 

 — В тексте всё указано, нужно только представить себе: чем бурное отличается от мятущегося и стремительного…

 

И мы задумывались. Мы искали именно те приёмы звукоизвлечения, которые помогли бы раскрыть тайну авторского замысла. Ах, какие замечательные у меня были «Весёлые гуси», с ярким окрасом… Сколько радости доставляли Этюды Черни с их тональными отклонениями и стремительным темпом (их я могла играть часами). А когда, наконец, мне был задан Концерт Баха фа минор, я поняла, что такое «величественный» и что такое «архитектоника».

 

В своей педагогической практике я использую многие методы Ольги Ивановны. Результат порой бывает неожиданным.

 

Рассказ Маши Просаловой, 9 лет (1991 год):

«Сегодня я сдала экзамен на «пять». Играла «Первую утрату» Шумана. Когда пришла домой, мой любимый хомяк лежал мёртвый около пианино… Мне не нужна «пятёрка», мне нужен мой Гоша».

 

Состоялся трудный разговор о Гоше, уже стареньком, но очень полюбившем музыку. Поэтому он и умер около пианино… Прошло много лет, а я с особенной осторожностью предлагаю «Первую утрату», непременно добавляя ещё несколько пьес из ор. 68 Шумана.

А вот иное.

 

Moderno

 

Осень пришла тихо и теперь начинает выходить в свет, изредка пропуская слабые проблески лета. Иду в лес. Пробую, как бы вжиться в него, понять, что чувствует он перед погружением в долгий сон.

В чаще леса пригорюнившись, сидит на дубе скворец. Он печально смотрит на вальс багряных листьев, чуть подрагивающих от соприкосновения с ветром. Он не может поверить, что ему придётся покинуть гнездо, дерево, такой родной лес.

И вот последнее glissando его иссяня-чёрным крылом, прощальное pizzicato остающихся в лесу синиц, и скворец улетел, но он обязательно вернётся.

А листья всё кружатся, кружатся… morendo.

Ася Гасилова, 11 лет (2009 г.)

 

А теперь вернёмся в заснеженную Инту, в музыкальную школу, на урок к Ольге Ивановне. Что же было в отношениях?

 

На урок я приходила за пятнадцать минут и, дождавшись, появления Сережи Вачагина, задавала один вопрос:

 

 — Как?

Он, весь взъерошенный:

 — Как у тебя с аппликатурой? Сегодня мне досталось.

«Досталось» означало:

 — Матушка (батюшка) ты моя (мой), что-то сегодня не то, подумать нужно, поработать.

 

После чего следовала оценка. Столерман как-то ухитрился получить тройку. Для меня, никогда в общей школе не стремившейся быть отличницей, четвёрка стала потрясением. Когда это случилось, я решила, что жизнь не имеет смысла. А раз так… Дорога домой шла через стадион, в тот день снегоуборочные машины готовили ледовое поле. Я взобралась на сугроб, ожидая машину. Ухватившись за бетонный забор, повернулась к полю спиной. Лёд и снег с транспортёра били меня недолго, но достаточно, чтобы понять: легче подумать и выучить, чем вот так умирать…

 

Я не просто полюбила Ольгу Ивановну — она вошла в мою жизнь и осталась в ней навсегда.

Рядом со школой находилась мастерская художников, где я подолгу засиживалась у дяди Коли (Н. Ф. Саулова) и его коллег. Многие художники были из Прибалтики. Мне очень нравилось смотреть на их работу — от грунтовки холста до письма маслом. Иногда казалось, что образы, возникающие в моём воображении, находили воплощение в их картинах. Работа не переводилась. Жены руководителей лагеря и шахт заказывали копии знаменитых шедевров.

 

Николай Саулов отбывал срок долго. Освободившись, уехал в Евпаторию. Был реабилитирован и восстановлен в Союзе художников СССР.

 

Вот так я, Таня Ткаченко, благодаря сталинскому террору получила образование у преподавателя одной из лучших пианистических школ и замечательных художников, прививших мне любовь к живописи. Но остались в памяти и другие картины: колонны заключённых на улицах города, конвой, собаки…

 

Ольга Ивановна не писала Мравинскому — знакомые написали ему о судьбе первой учительницы. В 1962 году состоялась их встреча в Ленинграде. Е. И. Кулыгина (20) вспоминает:

«Ольга Ивановна, выходя из вагона, не успела коснуться земли, её совсем взрослый ученик Е. Мравинский нёс свою учительницу до машины на руках».

 

В эту поездку было много интересного. Успела побывать на репетициях оркестра Е. Мравинского, встретиться с Н. Печковским. Ольге Ивановне предложили остаться в родном городе. На что она ответила:

 — У меня есть родной город.

 

И снова Инта. Построено новое здание музыкальной школы. Ольга Ивановна живёт в коммунальной квартире. Соседи — Т. В. Вераксо и её муж. Я часто прихожу к ней, и мы ведём долгие беседы. Кофе, «Беломорканал» (другие папиросы она не курила). И мои дотошные вопросы, объясняющиеся только молодостью:

 

 — Почему Вы всё оправдываете?

 — Виновата власть, а я живу с народом. Почему, почему… А ты читала в «Литературной»…? — мягко уходит она от ответа.

 

Рассказывает о последнем письме от Инны, жены Мравинского, о знаке, который он сделает для неё в телепередаче, дирижируя Четвёртой симфонией Чайковского. Я совсем заинтригована и не мешаю больше подобными вопросами любимой учительнице. Прошу прочитать письма от Мравинских… (21).

 

Ленинград, 20 октября 1063 г.

Дорогая Ольга Ивановна! Давно не получая от Вас ни строчки, мы с Женей начали всерьёз беспокоиться — здоровы ли Вы?...

В город мы вернулись сразу к Жениным репетициям. Открывались 1 октября VI Прокофьева и V Бетховена…

Обиднее всего, что я не смогу побывать на репетициях и Женином концерте 26 и 27 октября. Там будет III Симфония Сибелиуса. Это — прекрасная музыка, о которой я сужу только по записи, — у нас она будет исполняться впервые. Кстати, если у Вас есть радиоприёмник, то в Ваших краях должны быть хорошо слышны симф[онические] концерты из Филармонии, которые обычно передаются на волне 266,9 м. не помню, писала ли я Вам, что в феврале у Жени предстоит гастрольная поездка с оркестром по Сибири с несколькими заключительными концертами в Москве. Не собираетесь ли Вы быть в зимние каникулы в Москве или здесь, у нас? Я знаю, что у Вас сейчас горячая пора — занятия идут полным ходом, но всё-таки надуюсь, что Вы выберетесь (и напишите) нам несколько слов. Примите низкий поклон от Жени. Целую Вас и обнимаю.

Инна.

 

Ленинград, 23 декабря 1963 года.

Конечно, мне очень досадно, что Вам не удалось послушать Женин концерт. Дело даже не в Жене, — очень уж хороша была программа, в особенности Онеггер… Мы с Женей в «Литургическую» (22) просто влюблены, и Женя её удивительно делает. Обычно так удаются вещи абсолютно близкие по духу, по своей внутренней сущности. Содержание симфонии сводится к воплю души оттого, что в наше время все исконные и лучшие идеалы человека грубо попраны, — кругом царит какой-то вселенский бедлам, — и всё-таки душа человеческая на что-то надеется и верит, что все эти ужасы всё-таки когда-нибудь кончатся. Но, в общем-то, словами музыку всё равно не выразить, — на то она и музыка.

Я порадовалась, что среди Ваших питомцев есть и такие, которым не жаль отдавать силы души и сердца. Иначе было бы, наверно, тяжко…

Примите наши лучшие пожелания. Будьте здоровы и благополучны.

 

28 марта 1964 года.

Я дирижирую, не сдаю позиции в меру сил. И. [Инна] героически борется, но резервы, конечно, не те, что были год назад.

До сего дня не обнаружено в мире ни одного медикамента, который бы болезнь пресекал в корне. Бывают мгновения неописуемого горя, бывают и просветления… За Любовь — платят…

Родная — пишите. Было бы хорошо, если бы Вы написали для Инны на наш домашний адрес. Она помнит и любит Вас, так же как и я, грешный… Целую Вас, обнимаю. Ваш Женя.

 

21 августа 1964.

Утром до обеда работаю, а после обеда хожу, дышу, общаюсь с Природой, Инной, с мыслями о ней, в ея, как иногда кажется, живом присутствии. Ведь каждая пядь здешней земли пройдена вместе…

Природа в своем единстве, конечно, врачует.

Но она не в силах сама осмыслить.

Живое же осмысление, кот[орое] дала мне судьба — ушло навечно.

Но есть моя Любовь во мне и моя боль, кот[орые] воплощают то, что мне дано и исчезло. Они при мне.

И силы их — дают сегодня мне оправдание моего существования.

Целую Вас, обнимаю крепко.

Ваш Женя.

P.S. В городе буду 10-IX: открытие сезона 19-IX.

 

19 августа 1965 г.

Родной друг, Ольга Ивановна.

Все силы уходят на налаживание себя, на принудительную ежедневную работу над партитурами и, когда позволяет погода, — то на уходы в Природу.

Так что не сердитесь на очередное моё молчанье. Физически чувствую себя значительно лучше и крепче. Одиночество, конечно, не облегчает, но оно необходимо, ибо всякая «подкорка» в моём положении — компромисс…

… Целую вас оч[ень] крепко.

Ваш Женя.

Богословское кладбище Санкт-Петербурга, памятник на могиле Е.А. Мравинского

 

Сейчас много говорят и пишут о технических достижениях, возможностях Интернета, делающих широкодоступными новые методики обучения. Но… При обучении пианиста, как и сто, и двести лет тому назад, важна личность учителя. Умения и навыки передаются из пальца в палец, из руки в руку, от сердца к сердцу. Кто-то из древних сказал: «Учитель приходит тогда, когда готов ученик». Таких «готовых» судьба нашла Ольге Ивановне. Женя Мравинский, Сережа Вачагин, Саша Столерман, Женя Астанкина, Лариса Менчер, Таня Ткаченко… Позже — Наташа Морозова (Минкова), Наташа Ткаченко (Гуляева).

 

«Наташок» — так ласково называла Ольга Ивановна мою сестру, очень способную ученицу. За три года в классе Ольги Ивановны занятий сестра приобрела навыки мастерства, позволившие ей продолжить музыкальное образование.

 

В пятнадцать лет меня увезли из Инты в Электросталь — того требовало здоровье. И началась наша переписка (23).

 

18 июня 1967 г.

«Милая моя Таня (а может быть, и Наташок уже приехал к тебе?). Пишу тебе из Ленинграда, где я пробуду около 2-х недель. Хочу тебе посоветовать прослушивать её, когда она будет восстанавливать свою выпускную программу, т. К. со стороны лучше можно услышать мелкие недостатки, которые могут ускользнуть от самого исполнителя. Пусть «катает» все гаммы. Ежедневно работает над октавным этюдом, выполняет все знаки, яркие оттенки. Конечно, темп. Мы с Наташей его только разобрали.

В Бахе — артикуляция. Темп Andante, но не забывать Maestoso. Затем — этюд Равиной: быстро играть лишь для проверки, но чтобы не заиграть. Ракова Сонатину — чувствовать, что играешь, технические места отрабатывать отдельно. Accelerando — не сразу, постепенно. Мендельсона — всё время въигрывать, т. к. заиграть его нельзя, и только усовершенствовать исполнительски. Всё это Наташок знает, но ещё раз напоминаю. Пусть читает с листа по 30 мин. в день (24).

 

24 апреля 1981 г.

С наступающим Весеннее-Летним праздником! И очень-очень желаю, зная, как он важен, полного отдыха перед началом учебного года!!! Гуляй, дыши, улыбайся (только умоляю, не первому понравившемуся!), купайся…, пиши близким своим…

«Вкушай искусство только достойное души, а не то, где убегают уже на II отделении». Будь добра, весела и… энергична, инициативна! Крепко обнимаю.

Твоя… неунывающая 90-летняя молодуха О. И.».

 

Каждое лето в Москве, в Воротниковском переулке, у её друзей, мы подолгу сидели, обсуждали новости культуры, политики, даже моды.

 

 — Знаешь, Танечка, тебе идёт зелёный лак на ногтях, к сарафану. Никогда не пользуйся красным, это кровь…

 

В зимние каникулы я приезжала домой в Инту. Ольга Ивановна обычно помогала разбирать новую программу, а мои новые педагоги с большим уважением относились к пометкам и советам Ольги Ивановны. Всё было замечательно… до Второго концерта Р. Щедрина. Я недостаточно подготовилась в разборе, ей пришлось много показывать и объяснять. На следующий день мама сказала мне по секрету:

 

 — После твоего Щедрина Ольге Ивановне вызывали «скорую».

 

В интинской ДШИ работает по сей день Наталья Николаевна Минкова. Тридцать три года преподавала в родной школе Наталья Яковлевна Гуляева. С 2005 года готовила учеников для участия в конкурсе «Памяти О. И. Ачкасовой». Конкурс проводится и сейчас. Администрация школы надеется, что школа будет носить имя О. И. Ачкасовой. Получится ли? Вот не разрешили же в своё время одной из улиц Инты, города, в котором учился знаменитый артист Евгений Урбанский, носить его имя. Из-за репрессированных родителей…

 

В настоящее время Наталья Яковлевна переехала в Москву и органично вошла в педагогический коллектив ДМШ имени А. Н. Скрябина. Я преподаю в ДМШ города Электростали Московской области более сорока лет. Все мы имеем различные награды — от областных до российских. Ольга Ивановна признания от государства не получила. Кроме…

 

Ольга Ивановна так вспоминала с грустной улыбкой это событие:

«Долго ждал реабилитации. Была удивлена когда, вручая справку (25), мне не предложили присесть. Хотя, по виду, передо мной был воспитанный человек».

 

Переписка моя с Ольгой Ивановной продолжалась до 1981 года. Последняя наша встреча состоялась в Новый год. Ольга Ивановна, как обычно, подарила мне сборники, по которым она занималась с А. Н. Есиповой. А в этот раз и свой диплом, и портрет Анны Николаевны, который она сумела сохранить даже в лагере.

 

 — Береги: теперь это твоё, так полагается.

 

16 мая 1982 г. Ольга Ивановна встретила свою девяносто первую годовщину. Пришли гости, было весело, наша учительница вспоминала юность. Я же в этот день находилась далеко от Инты, думала о своей Ольге Ивановне, восхищалась её душевной стойкостью, её горячим желанием передать нам лучшие педагогические традиции XIX — начала XX века, к которым она имела счастье приобщиться, создав за всю свою долгую жизнь уникальную систему обучения на фортепиано.

 

В том же году, в один из ноябрьских вечеров стояла восхитительная погода. Хлопья снега медленно опускались на землю. Ольга Ивановна, сидя в своём любимом кресле, смотрела «Новости» по телевизору. В последний раз. Это были новости страны, которую она так любила…

Могила Ольги Ивановны Ачкасовой-Юниус

 

ПАМЯТИ О. И. АЧКАСОВОЙ

Ольга Ивановна

Жизнь свою вспоминает заново.

Былое разное —

Светлое и безобразное;

Вальсы Шопена, грустные, нежные

Там, в Петербурге заснеженном;

Но изменяется тема,

Жизнь меняется слишком;

Зона, овчарки и вышки,

Но и в пространстве узеньком —

Музыка, музыка, музыка.

 

Голод, холод, допросы

Мучают память доныне;

Синий дымок папиросы,

Кофе всё стынет и стынет.

 

«Я со своим народом

Чашу до дна изопью».

Башня парит над городом (26):

Не башня, а замок барона.

Ольга Ивановна жизнь свою

Вспоминает снова.

Грустный концерт Сен-Санса;

Музыка в узком пространстве

Будто бы и не та;

Новый мотив, неизвестный…

Вот и покинуто кресло.

Россия, Коми, Инта.

Кирилл Подрабинек

«Возвращаясь к грядущему»

Татьяна Яковлевна Подрабинек у могилы Ольги Ивановны Ачкасовой-Юниус
(23.08 2018)

 

г. Электросталь, 2010-11

 

В 2012 г. статья была напечатана в сборнике: Романтизм: истоки и горизонты: Материалы Международной научной конференции памяти А. Караманова 24-26 февраля 2011 года / Ред.-сост. Т.М. Русанова, Е.В. Клочкова. М.: РАМ им. Гнесиных, 2012. 400 с.

 

В том же 2012 году статья была опубликована в сборнике статей и материалов по истории и теории фортепианного искусства «Волгоград — Фортепиано — 2012», редактор-составитель М.В. Лидский. — Волгоград: ПринТерра-Дизайн, 2012. — 320 с.

Примечания:

1. Государственный исторический архив (далее — ГИА) Ленинградской области, № 4515. Диплом.

2. Личные воспоминания автора.

3. ГИА Ленинградской области, № 4515.

4. Личные воспоминания автора.

5. А. Н. Есипова скончалась 5 (18) августа 1914 года. В Санкт-Петербурге.

6. Дневники Е. А. Мравинского // Грани алмаза. — СПб.: Лемма, 2009. — С 192.

7. «Франкфуртский этап» состоял преимущественно из бывших военнопленных. «Сколько времени он шёл из Германии, никто не знал, но по пути, на станции Печора, из трёх тысяч с него сняли ято восемьдесят покойников… До нашего лагеря, до Инты, оставалось ещё 160 км. По прибытии к нам сняли ещё сорок трупов. (Глазов Н. А. Кошмар параллельного мира. Записки врача. — Новосибирск, 1999. — С. 147). — Примеч. автора.

8. Минлаг (1948 — 1957) — особый лагерь 3 1 (адрес «п/я ЖЧ-388»). Среди узников преобладали осужденные по политической статье 58 УК РСФСР. См.: Система исправительно-трудовых лагерей в СССР / сост. М. Б. Смирнов. — М.: Звенья, 1998.

9. Валерий Семёнович Фрид (1922 — 1998). В заключении с 1944 по 1954 гг. Много работал в соавторстве с Ю. Т. Дунским.

10. Юлий Теодорович Дунский (1922 — 1982) — киносценарист. Много работал в соавторстве с В. Т. Фридом. В заключении с 1944 по 1956 гг.

11. Алексей Яковлевич Ка́плер (Лазарь Яковлевич Каплер; 28 сентября (11 октября) 1903 год, Киев — 11 сентября 1979 года, Москва) — советский кинодраматург, Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969), в 1966—72 гг. бессменный ведущий программы «Кинопанорама». В 1943 году Каплер был арестован, осуждён за антисоветскую агитацию к 5 годам лишения свободы и этапирован в Воркуту. Освободившись в 1948 году, Каплер вопреки запрету приехал в Москву (чтобы из неё отправиться в Киев навестить родителей). Как только он оказался в Москве, его снова арестовали и по очередному сфабрикованному делу отправили в исправительно-трудовой лагерь, расположенный в посёлке Инта (Коми АССР). В 1953 году, после смерти Сталина, был этапирован на Лубянку. В том же году был освобождён и в 1954 году полностью реабилитирован.

12. Яросла́в Васи́льевич Смеляко́в (1913—1972) — русский советский поэт и переводчик, литературный критик. Лауреат Государственной премии СССР (1967). В 1934—1937 годах был репрессирован.

Участник Великой Отечественной войны. С июня по ноябрь 1941 года был рядовым на Северном и Карельском фронтах. Попал в окружение, находился в финском плену до 1944 года. Возвратился из плена.

В 1945 году Смеляков опять был репрессирован и попал под Сталиногорск (ныне г. Новомосковск Тульской области) в проверочно-фильтрационный спецлагерь № 283 (ПФЛ № 283), где его несколько лет «фильтровали».

Усилиями журналистов П. В. Поддубного и С. Я. Позднякова поэт был освобождён и работал ответственным секретарем газеты «Сталиногорская правда», руководил литературным объединением при ней. После лагеря Смелякову въезд в Москву был запрещён. В Москву ездил украдкой, ни в коем случае не ночевал. Благодаря Константину Симонову, замолвившему слово за Смелякова, ему удалось вновь вернуться к писательской деятельности. В 1948 году вышла книга «Кремлёвские ели».

В 1951 по доносу двух поэтов вновь арестован и отправлен в заполярную Инту.

В казённой шапке, лагерном бушлате,

полученном в интинской стороне,

без пуговиц, но с чёрною печатью,

поставленной чекистом на спине, —

Ярослав Смеляков, 1953 г., лагерный номер Л-222

Просидел Смеляков до 1955 года, возвратившись домой по амнистии, ещё не реабилитированный. Реабилитирован в 1956 году.

До двадцатого до съезда

жили мы по простоте

безо всякого отъезда

в дальнем городе Инте…

13. Саулов Николай Фёдорович, художник, скульптор. Осуждён по статье 58-1-Б и 58-10 ч.2 УК РСФСР на 25 лет лишения свободы и с 1949 по 1956 гг. находился в Минлаге. После освобождения из лагеря некоторое время жил и работал в Инте. Принимал участие в выставках картин художников Инты. В 1956 г. уехал в Евпаторию. — (Примеч. автора).

14. Фрид В. С. «58½: Записки лагерного придурка». — Дом Русанова, 1996. — С. 285.

15. Печкоский Н. А. Воспоминания оперного артиста. — Спб., 1992. — С. 241-242.

16. Малофеевская Л. Н. Город на Большой Инте. — Сыктывкар, 2004. — С. 175-176.

17. Аксёнов П. В. Последняя вера // Казань, 199, № 7/8. — С. 106.

18. Вераксо Тамара Владимировна (1908 — 1966) — балерина. Работала в Киевском театре им. Т. Шевченко. Приговорена в 1945 г. по ст. 58-3 УК РСФСР к десяти годам лагерей и пяти годам поражения в правах. С 1954 г. на спецпоселении в Инте, работала балетмейстером Центрального клуба шахтёра. После освобождения в 1955 г. осталась в Инте, где прожила вплоть до кончины.

См. http://www.gulagmuseum.org/showObject.do?object=42378553&language=1

19. Сергей Вачагин, будучи студентом Свердловского университета, трагически погиб в неравной схватке с хулиганами. (Примеч. автора).

20. Кулыгина Е. И. О. Ачкасова. Музыка и судьба // Альманах «Коми край» — Коми НЦ РАМ, 2004. — С. 187-191.

21. Переписка семьи Е. А. Мравинского с О. И. Ачкасовой-Юниус. — Фонды Интинского краеведческого музея (копии).

22. Имеется в виду Третья симфония Онеггера («Литургическая»).

23. Переписка с сёстрами Ткаченко хранится в Интинском краеведческом музее.

24. Программа Наташи Ткаченко: И. С. Бах — Трёхголосная инвенция ми минор; Н. Раков — Сонатина ми минор; А. Кобылянский — Семь октавных этюдов (№ 2); Ф. Мендельсон — «Песня без слов» ор. 30 № 3; А. Раввина — Этюд ор. 50 № 8 (сообщено Т. Я. Подрабинек).

25. Справка о реабилитации О. И. Ачкасовой-Юниус хранится в Интинском краеведческом музее.

26. «…башня парит над городом…» имеется в виду водонапорная башня в Инте, архитектурное решение Артура Тамвелиуса (швед по происхождению, уроженец Эстонии). В 1956 году был вместе с другими иностранными узниками переведён в Дубровлаг (Мордовия). В августе того же года освобождён. Воссоединился с семьёй в Швеции. В 1991 году Артур Густав Тамвелиус посмертно реабилитирован. — (Примеч. автора).